Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции - Мария Александровна Филимонова

во второй половине XVIII века находилась на стадии зарождения, и тем не менее уже пользовалась достаточной популярностью, чтобы выполнять обе эти функции. Романы Х.Г. Брекенриджа, Ч. Брокдена Брауна, пьесы Мерси Отис Уоррен, Р. Тайлера[59] демонстрируют стереотипные представления о далеких и близких Других, о Франции и о России, об индейцах и англичанах.

Историографическая традиция в Америке в изучаемое время также находилась на стадии формирования. Тем не менее, исторические труды Мерси Отис Уоррен, Дэвида Рамсея и других ранних историков[60] содержат ценный имагологический материал.

Описанный круг источников, при всей обширности, накладывает на исследование определенные ограничения.

Изучение образов, существовавших в общественном сознании XVIII в., – это в основном по необходимости исследование ментальности белых мужчин из образованной элиты. Также исследование сосредоточено в основном на представлениях американских вигов. В определенной мере это оправдано, поскольку именно мужчины-виги сумели завоевать то, что А. Грамши называл «гегемонией». Именно они определяли культурный пейзаж Американской революции. Однако это не значит, что другие группы населения исследованием не затронуты. Женские дневники и письма, например, составили важную и ценную часть источниковой базы. О позиции тех, кто оставался за пределами образованной элиты, судить сложнее. В какой-то мере, о существовавших в самых широких кругах социума стереотипах позволяют узнать материалы фольклора, в частности, фразеология или народные баллады.

Глава 1. Просвещение, революция и инаковость: Социокультурные и геополитические факторы

Культурная эволюция колоний была противоречива. Впрочем, то же самое можно сказать о Европе, где просвещенческий рационализм уживался с развитием методизма и пиетизма. В Северной Америке происходили аналогичные процессы. Религия здесь сохраняла важные позиции в жизни общества. В 1730-х гг. Америку охватил мощный всплеск религиозного энтузиазма, получивший название «Великого пробуждения». Франклин так описывал его проявления в Филадельфии: «В образе жизни населения нашего города произошла поразительная перемена. Если раньше о религии не думали или были к ней безразличны, то теперь, казалось, весь свет стал религиозным; вечером нельзя было пройти по улицам города, чтобы не услышать пения псалмов, доносящегося из каждого дома»[61].

В течение столетия укрепилась протестантская идентичность американцев. Единственная католическая колония – Мэриленд – потеряла свои религиозные особенности. В результате Славной революции там была установлена в качестве государственной англиканская церковь. В 1704 г. в Мэриленде было запрещено публично отправлять католические службы: служить мессу, производить крещение и венчание по католическому обряду. Была введена также пошлина в 20 шиллингов на ввоз в колонию сервентов-ирландцев, чтобы ограничить католическую иммиграцию. В 1718 г. католики были лишены права голоса. Веротерпимость в Мэриленде была, таким образом, ликвидирована.

Параллельно укреплялся традиционный для английской культуры антикатолицизм. Его развитию, как будет показано ниже, способствовали также события международной жизни. Восприятие католических стран, например, Франции и Испании было, соответственно, негативным.

Но все же XVIII век в Северной Америке, как и в Европе, стал Веком Просвещения.

Как и в Европе, здесь можно проследить, хотя и в более скромных масштабах, типичные феномены просвещенческой культуры: повышение доступности знаний, развитие средств массовой информации, стремление интеллектуальной элиты стать частью интернациональной «республики словесности» (République des lettres).

Создавались новые колледжи со светской учебной программой, такие как Королевский колледж в Нью-Йорке и Филадельфийский колледж. Дартмутский колледж был основан с целью обучения индейцев. Йельский колледж и колледж Вильгельма и Марии были реформированы: в их программы были включены натурфилософия, математика, астрономия. Похожие изменения происходили в Принстоне и Гарварде.

В колониях расширялась сеть типографий. К 1765 г. издавалось уже 43 газеты[62]. Их выпуск в основном был сосредоточен в северных и среднеатлантических колониях.

Создавались и библиотеки. В 1731 г. по инициативе Франклина был осуществлен сбор средств на закупку книг; их приходилось заказывать у лондонских книготорговцев, и членам франклиновской «хунты»[63] с их скромными средствами такое было не по карману. В результате удалось собрать 45 ф. ст. и закупить 45 книг; большую часть из них составляли книги по истории и географии, а также путевые заметки. В числе авторов в каталоге значились Тацит и Плутарх, Пуффендорф и Алджернон Сидней. Из английской классики были выбраны сочинения Аддисона и подшивки знаменитых альманахов «Tatler» («Болтун») и «Spectator» («Зритель»). Зато религиозных сочинений поначалу вообще не было[64]. Пользоваться библиотечным фондом можно было по подписке. Здесь же было создано что-то вроде кунсткамеры, где хранились античные монеты, окаменелости и даже рука египетской мумии. И здесь же Франклин проводил свои первые опыты с электричеством. Так была основана «Библиотечная компания» – старейшая библиотека в Америке, действующая и по сей день. Филадельфийскому примеру вскоре последовали в других городах Америки, от Сэйлема до Чарльстона. В 1754 г. была открыта Нью-йоркская общественная библиотека, ютившаяся поначалу в одной из комнат ратуши на углу Уолл-стрит и Брод-стрит (ныне здание Федерал-холл).

В 1743 г. появилось на свет Американское философское общество во главе все с тем же Франклином.

Вопрос о роли Просвещения в идеологической подготовке Американской революции долгое время оставался дискуссионным. Крайнюю точку зрения выражал представитель школы «консенсуса» Д. Бурстин. Он доказывал, что Просвещение вообще не имеет к идеологии Американской революции никакого отношения[65]. С ним неожиданно солидаризировался неопрогрессист Дж. Э. Фергюсон, который считал, что Просвещение в Америке было достоянием образованной элиты[66]. Г.С. Коммаджер, напротив, развивал тезис о том, что в Америке воплотились в жизнь идеи «Царства Разума», выдвинутые европейскими просветителями[67]. Обе «крайних» точки зрения, как почти всякая крайность, мало приемлемы. США, разумеется, не были утопическим Царством Разума; Просвещение здесь никогда не достигало такого развития и распространения, как во Франции. И все же его влияние на американских революционеров становится очевидным при самом поверхностном знакомстве с их работами. В них легко найти базовые концепции, выработанные европейскими просветителями: естественное право, договорное происхождение государства, суверенитет народа и др. В настоящее время в американской историографии идет спор скорее о датировке эпохи Американского просвещения, чем о самом факте его существования. В частности, Р.А. Фергюсон предлагает датировать начало Американского просвещения серединой XVIII в.[68] Дж. Макгрегор Бернс склонен относить его зарождение к первой половине столетия[69].

Следует отметить, что XVIII век в Америке был эпохой смены культурных парадигм, т.е. основополагающих кодов культуры[70]. Уходит в прошлое господствовавшая в XVII в. парадигма, которую часто называют пуританской. Однако поскольку пуританизм господствовал далеко не во всех американских колониях и поскольку сходные особенности ментальности наблюдались и в до-просвещенческой Европе, было бы более точно назвать эту парадигму традиционной. В XVIII в. во всем ареале